Одним из центральных понятий творчества Бориса Гребенщикова является «та сторона стекла», восходящая, безусловно, к первому посланию коринфянам апостола Павла: «Когда я был младенцем, то по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан (стихи 11 и 12; курсив – не мой)».
Так что же значит «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно»? Так то и значит, что написано. Однажды я примерил очки «-1» и был ошеломлён, каким чётким, ясным и радостным стал мир. «Как в детстве», – подумалось мне. Человек начинает стареть как раз в тот момент, когда перестаёт быть ребёнком. Зрение садится, мир тускнеет, радуга становится бензиновыми разводами, становится без разницы, какого цвета закат – алого или пурпурного. Годам в тридцати человек, хоть и не является дальтоником, но все цвета становятся для него оттенками унылого серого, как панельные дома спальных районов.
Такая же ситуация и со слухом. Все отзвуки становятся отзвуками серого унцы-унцы. Нет разницы, каким голосом ты говоришь – проникновенно-обволакивающим размеренным баритоном или скрипуче-скрежечущим высоким фальцетом. Нет разницы, на каком инструменте звучит та или иная мелодия – между исполнением на органе или на флейте такой человек изберёт программу для семплирования и драм-машинку. И не становится никакой разницы между сиреной скорой помощи и пением птиц. Мир становится однообразен как капающий кран. Или железом по стеклу.
То же становится и со вкусом, мир становится пресным, как прохлорированная и прокипячённая вода. А ведь, между прочим, у каждого родника свой минеральный привкус. Именно соль даёт вкус воде.
А вместе с цветом, слухом, вкусом человек теряет и смысл жизни, радость от того, что можешь находиться вокруг этого чуда, внутри него, рядом с ним. Быть частью чуда. Ведь это чудо, что мы можем ходить, дышать, улыбаться. Любить. Любить так, как любит солнце, источая свет и тепло всему вокруг. Ведь любовь – это фонтан в жаркий день, и каждый стремиться к нему.
И когда человек живёт в таком мире, то и мир видит, как сквозь тусклое стекло, и дни не отличаются ничем, а ведь каждый из них – неповторим. Хотя бы потому что каждый раз солнце встаёт чуть раньше, а садится чуть позже. Мои окна выходят строго на запад, и я часто наблюдаю закаты. И за двадцать лет моих наблюдений я ни разу не видел двух одинаковых закатов, ни разу не видел двух одинаковых облаков. Утренний солнечный свет – это не вечерний свет. И ни разу не видел двух одинаковых листьев. Или снежинок. Мир разнообразен, и в своём разнообразии богаче, чем даже Крез.
Но если человек раскроет двери своего восприятия, распахнёт нараспашку, поймёт, что храм – это человеческое признание в любви к Богу, а природа – это божественное признание в любви к человеку, то будет уже видеть не как бы сквозь тусклое стекло, а лицом к лицу. Человек вновь станет ребёнком с широко раскрытыми глазами. Так же говорит и Иисус Христос в Нагорной Проповеди: «Будьте как дети и обретёте Царство Небесное».
Вот такое содержание вкладывает Борис Гребенщиков в слова «с той стороны стекла». И каждый человек вправе выбирать, по какую сторону стекла ему быть. В какие игры ему играть, во взрослые или детские. И ни один из нас не сможет отказаться от игр вообще, ибо Мы здесь – танцевать// играть планетой, как мячиком.
P.S. А апостол Павел так заканчивает главу: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше (стих 13)».
